Рождество. Время, когда все счастливы и стремятся поскорее добраться до дома, чтобы провести это время вместе со своей семьёй. Время, когда каждый ребёнок стрелой носится вокруг украшенной мишурой и игрушками елки, когда на двери домов висят рождественские венки, скаты крыш очерчены цветными гирляндами, а во дворах стоят бутафорские снеговики и сани Санты.
Говорят, это и есть дух Рождества. А ещё говорят, что на Аляске снега по самые уши, а полные семьи по умолчанию не могут быть несчастливыми. Дерьмо всё это.
У Харли никогда толком не было Рождества. В их доме не наряжали ёлку, не украшали дом и тем более не дарили друг другу никаких подарков. Её последний подарок родителям – какая-то невообразимая масса из бумаги и пластилина, сделанная ещё классе во втором – был безжалостно растоптан ногами отца. Счастьем в этот день было не попасться ему под руку. Ещё большим счастьем – успеть перехватить на кухне какой-нибудь бутерброд и свалить из дома прежде, чем этот урод проснётся.
Но сегодня всё складывалось не слишком удачно.
На улице было холодно. Нет, в нормальном тёплом пальто, да при перчатках и шапке это была отличная погода для того, чтобы прогуляться вечером по украшенному Смоллвилю. Но Харли так и не удалось раздобыть чего-нибудь теплее осенней куртки, а старая зимняя порвалась ещё в начале прошлой весны.
Так что Квин сидела закрывшись в своей комнате, в очередной раз просматривая старые глянцевые журналы, и надеялась, что её семья просто-напросто забудет о её существовании. Но как бы не так, юная леди. Харли как раз изучала статью про удачное покорение Метрополиса ребятами из провинции, когда в её дверь стали резко ломиться.
Щеколда была хлипкой: держалась лишь на двух шурупах, и при достаточно сильном нажиме на дверь постоянно отлетала. Но прежде чем мистер Квинзель окончательно рассвирепеет, пройдет ещё минуты три лживых попыток показать, что он всего лишь исполняет свой отцовский долг.
- Мы с тобой уже говорили об этом, Харли! Никаких закрытых дверей в моём доме! – его голос, низкий и пропитый, постоянно наводил на Харли ужас. Ей было достаточно только услышать его, чтобы живот начинало сводить от дурного предчувствия, а во рту фантомно ощущался металлический привкус крови.
Откинув журналы в сторону, Квин слетела с кровати и, натянув куртку, в считанные секунды оказалась возле окна. Первый этаж. Обглоданные зимой, но ещё колючие кусты шиповника.  Уже вытоптанная за несколько лет жизни тропа для побега из дома. Здесь – разъярённый отец, там – морозный ветер. Из двух зол всегда надо выбирать меньшее.
Дверь в очередной раз сотряслась от ударов кулаков, и Харли испуганно обернулась: держится ли ещё щеколда? Но всё было в порядке. Подняв вверх оконную раму наполовину, Квин пронырнула в образовавшийся проём и, перевалившись, спрыгнула вниз на свободный от шиповника пятачок. После чего тут же поспешила закрыть окно. Отцу до сих пор не удалось пробраться в комнату, и Харли отметила про себя эту маленькую победу: теперь, когда дверь наконец-то подастся его кулакам, он ещё полчаса будет впустую напрягать свою голову, гадая, почему пустая комната оказалась закрыта изнутри. А потом выпьет пару бутылок пива и тут же забудет об этом.
Пробравшись сквозь кусты, Харли на полусогнутых пробежала под окнами собственного дома и, уже оказавшись на самой улице, наконец-то смогла перевести дух. Холодный воздух несказанно бодрил, а редкие огни освещали пустующую дорогу. Подышав на ладони, Квин повернулась в сторону центральных улиц Смоллвиля, да так и не смогла сделать и шагу: впереди один из новых домов был освещён больше обычного, а на подъезде к нему в свете огней стояла припаркованная машина.
Новые.
Это могло бы быть интересно.
Харли медленно побрела в сторону новых поселенцев, скорее в желании поближе их рассмотреть и выяснить: семья ли это, парочка молодоженов, или же какой одиночка, как тот Бартон, что приехал в Смоллвиль около года назад. Знакомиться с ними ей не хотелось, поэтому Квин старалась держаться тени и не выходить на свет фонарей.

Сказать, что у Харли сердце в пятки ушло - не сказать ровным счётом ничего. Ну, сами подумайте: вам пятнадцать, вы только что выбрались из дома разъярённого отца на улицу, занялись не самым хорошим делом - подглядыванием -   пристроили в тени, где ни черта не видно не только вас, но и вам самим, и тут справа, буквально из пустоты доносится вопросительное: "Привет?"
За считанные секунды Квин успела побелеть, покраснеть, снова побелеть, задержать дыхание, подавиться слюной, испуганно сделать несколько шагов назад, наткнуться спиной на забор, ойкнуть, снова покраснеть, закашляться да наконец-то обернуться на голос.
- Сдурел что ли? - всё ещё продолжая кашлять, уже скорее для виду, Харли постаралась как можно лучше рассмотреть неизвестного. Она знала всех в этом районе, и вполне могла бы признать знакомого и в темноте, но в этот раз что-то не получалось. То ли память её подводила, то ли этот парниша и правда был нездешний.
Он был сильно выше неё и, безусловно, крепче неё. Вроде и лохматый, а вроде и нет; в одежде ничего примечательного, разве что куртка выглядела слишком чистой: или новая, или недавно постиранная. Про себя Харли уже раза три обозвала себя слепой курицей - не заметить такой шкаф, бредущий неподалёку, ещё надо было умудриться. А теперь он здесь, рядом, буквально-таки в паре шагов. На тёмной улице, абсолютно пустынной в рождественский вечер - ведь все хотят побыть дома в кругу семьи - Харли была с ним один на один. И она не видела в этой ситуации ничего хорошего.
Из огня да в полымя.
Откашлявшись, Харли убрала руки в карманы и, не найдя в них то, что искала, с досады закусила губу - всё ещё хуже, чем она думала. В кармане должен был быть маленький складной нож, который, вероятно, выпал, когда она перебиралась через окно. Обычно девушки носят с собой перцовые баллончики, но Харли никогда не питала к ним особой слабости. Ну кого этим баллончиком можно запугать? Дворового пса? Нож же, пусть и маленький - это сразу другое дело. Конечно, в школу его не потаскаешь, но для таких вот вечерних прогулок он всегда очень кстати.
Ну, если не выпадает из кармана.
Нужно было придумать какой-нибудь другой план отступления. Дом, к забору которого она прижалась, был пуст и, даже если ей удастся каким-то чудом выбить окно и забраться внутрь - особой пользы это не принесёт. Зато прямо напротив находился тот самый дом "новеньких", которые наверняка даже не подозревают, в какую дыру их занесло.
Добраться до их дверей, постучать или позвонить, покричать у окон с просьбами о помощи - если их новые соседи не параноидальные шизофреники, они непременно откроют дверь и, увидев маленькую и трясущуюся от страха и холода девчонку, постараются ей помочь. Вот только успеет ли она добраться до их двери?
Найти выход из ситуации - всегда пожалуйста. Сопоставить два факта о неизвестном в тени и новых соседях - нет, ни за что, обратитесь за этим к Хлое Салливан, а Харли оставьте в покое.
Приняв для себя свой план, Квин рукой убрала назад упавшие на лицо волосы - нужно было дома собрать их в хвост, но времени на побег было чертовски мало - и, чтобы не нервировать неизвестного, снова заговорила:
- Ты вообще что тут забыл? - одновременно с этим она оттолкнулась от забора и медленно, без резких движений, направилась к ближайшему фонарю. Во-первых, тот стоял почти у дороги, максимально далеко от узких и тёмных проходов между соседскими заборами, и максимально близко к соседскому дому. И во-вторых, это всё-таки был фонарь. Как-то инстинктивно казалось, что на свету не может случиться ничего дурного. - То есть, я-то знаю, что ты не из местных, можешь об этом не лгать. Но что тебе нужно?

- Тьфу ты, черт тебя подери! - остановившись у фонаря, выругалась Харли. - Я уж было подумала... - она поймала себя на мысли, что не стоит озвучивать всё творящееся в её голове как раз вовремя: чтобы успеть заткнуться на середине предложения. Предположение "на свету никогда не происходит ничего дурного" оказалось верным: вот и незнакомец уже не криминальный элемент, а всего-то новый житель. Конечно, это вовсе не означало, что он хороший человек, но всё равно было как-то поспокойнее. Не будешь же ты портить первое впечатление о себе в глазах окружающих.
- Так ты из Метрополиса, вот как, - попыталась Харли поддержать беседу и, прежде чем продолжить, подышала себе на руки. Парниша был прав - она действительно дрожала от холода. Будь проклята осенняя куртка, зимний вечер и Рождество с пьяным отцом под одной крышей. Но не будешь же ты первому встречному выкладывать всю подноготную своей истории. Ещё только не хватало нарваться на жалость или сочувствие.
"Дрожишь уж вся," - недовольно отметила про себя Квин. - Тоже мне, мать Тереза нашлась тут.
- И почему это у меня не Рождество. Я, быть может, вообще колядую, - не моргнув и глазом, соврала Харли незнакомцу прямо в лицо. Конечно, эта ложь была шита белыми нитками: ну кто вообще колядует в одиночестве и не в канун Рождества? Да и к тому же, Харли с трудом могла бы вспомнить хоть один полный припев рождественской песни. - Отличное занятие, кстати.
Тема проведения праздничного вечера на улице была почти исчерпана, и Квин уже подумывала бы и расстаться, но тут поймала себя на мысли, что этот новенький вполне бы мог составить ей компанию сегодня вечером. В конце-концов, она толком и сама не знала, куда идти. Домой возвращаться было бессмысленно, а шляться одной по вечернему Смоллвилю не слишком-то безопасно. Но для начала, наверное, стоило проявить хоть какое-то дружелюбие:
- Харли, - она снова подышала в ладони, после чего протянула руку для знакомства. - И с чего это ваша семья вдруг решила переехать в наш маленький и уютный Смоллвиль?